Эстер Браун - Агентство `Маленькая Леди`
Я повернулась в сторону Бобси. Одевалась она теперь гораздо лучше, чем во времена учебы.
– Короче, слушай, Мел. Я составила два списка: в одном твои навыки и достижения, во втором – те чудачки, что работают в приличных местах. Ну, о ком ты сама мне рассказывала,– произнесла Габи внушительным тоном. На моей памяти она разговаривала так лишь один раз – по телефону, когда пыталась убедить продавцов, что ей причиталась скидка по дисконтной карте, которую почему-то не сделали.– Хочешь, прочту? Первой идет Поппи Шарпуэлл-Смит Ты говорила, у нее в Кенсингтоне имеется агентство помощниц по хозяйству, а еще есть проблемы с головой. Кажется, она верит, что «Волшебные экраны» делают настоящие волшебники. Ты могла бы стать для нее прекрасным ассистентом, который ей просто необходим. Номер два – Фили Блум, цветочница, вы вместе занимались в школе шотландского танца…
Лицо Нельсона исказила страдальческая гримаса.
– Пожалуй, пойду и чего-нибудь закажу,– сказал он.
Я слушала Габи еще минут десять: согласилась, что для начала могу устроиться куда-нибудь временно, подтвердила, что в баре полно афганских борзых в людском обличии, после чего не выдержала и, изъявив желание помочь Нельсону, тоже направилась к стойке.
Одна из моих мистических особенностей – мгновенно привлекать к себе внимание барменов. А в этот вечер мне ужасно хотелось поскорее взбодриться выпивкой.
По пути меня охватило неуемное любопытство, и, расплывшись в широкой улыбке, я специально пошла мимо столика Бобси.
Бобси улыбнулась мне не менее широко – я успела заметить, что у нее теперь гораздо более ровные зубы,– но не пригласила подсесть к столику. Семейные дела есть семейные дела, подумала я.
К великому неудовольствию Нельсона, бармен обслужил меня, как только я подошла к стойке. Мы пропустили по бокальчику мартини прямо на месте и по два для каждого отнесли за столик.
Выпив, Габи продолжила оглашать список, отчего у меня на душе стало совсем противно. Я извинилась и улизнула в туалет. Некоторые из девочек, о которых толковала сейчас Габи – ей я об этом, разумеется, не собиралась сообщать,– вселяли в меня сущий страх. Впрочем, взглянуть на собственных подруг и знакомых критическим взором было весьма и весьма любопытно.
Кажется, я начинала понимать, почему Габи все время удивлялась моей приземленности и нормальности.
Нельзя сказать, что я как-то выделялась из компании школьных приятельниц,– я прекрасно в нее вписывалась. Участвовала во всех конкурсах, ходила на все праздники. Меня никто особенно не донимал и не дразнил. Но ни с кем из одноклассниц я и не сходилась достаточно близко. В первый раз я поменяла школу после громкого скандала папочки с налоговиками. Во второй – когда они с мамой уехали на несколько лет во Францию, потом – после их возвращения, и, наконец, по собственному желанию, когда подошла пора сдавать экзамены второго уровня сложности. Меня везде принимали вполне дружески, но мне постоянно казалось, что при моем появлении мгновенно смолкают все разговоры. Кроме всего прочего, наш папочка отличался своеобразными манерами и очень не любил платить налоги, поэтому о нем регулярно писали в газетах, а обо мне кругом распускали сплетни.
Моя старшая сестра, Аллегра, выкрасила жгуче-черные волосы в ядовито-рыжий цвет и смело вписалась в сообщество крутых девочек. Эмери, по своему обыкновению, все школьные годы беззаботно плыла по течению. Я же страшно тяготилась «славой» родителей и, хоть приятельниц у меня везде было предостаточно, особого внимания к себе старалась не привлекать. И изо всех сил пыталась держаться сердечно и просто со всеми одноклассницами, поэтому близкими подругами нигде и не обзавелась.
Отец всегда выступал за самые дорогостоящие школы, «дабы возвысить себя в глазах общественности и обзавестись нужными связями» – или, если вы спросите мое мнение, дабы вращаться в кругу столь же странных людей. В школах для мальчиков, на площадке для игры в регби товарищам прощаются многие недостатки, а в школах для девочек, к сожалению, помнят всё.
Девочки не прощают.
Сполоснув руки, я принялась разглядывать ногти, проверяя, не облупился ли лак, и тут в зеркале сбоку надо мной отразилось знакомое лицо.
В плане социальной иерархии Бобси в школьные годы стояла чуть ниже меня, поскольку от нее всегда несло карандашными стружками и кошачьей мочой.
– Привет, Бобси! – воскликнула я. Шерсти на ее одежде не было, а в ушах сверкало по бриллианту.– Как поживаешь?
– Мелисса, как я рада! У меня все хорошо, спасибо.
Ее голос звучал ровнее, чем прежде, как будто его немного подшлифовали. Возможно, дело было в том, что Бобси теперь не орала на лошадей. В волосах у нее я заметила «товарный знак» (наша учительница по домоводству миссис Маккиннон всегда твердила: у каждой истинной леди непременно должен быть изысканный товарный знак) – это была заколка, но не дешевая подделка, по каким в школьные годы мы все сходили с ума, а явно настоящая, от Шанель.
Я сглотнула, сожалея, что не надела туфли понаряднее.
Бобси ослепительно улыбнулась:
– А ты ничуть не изменилась. Все та же сексапильная Дынька. Ну, как ты?
– Отлично,– безапелляционно заявила я.
В школе меня все называли Дынькой – наверное, потому, что я всегда была в теле.
Понятия не имею, чем занималась Бобси, но проблем, схожих с моими, у нее, судя по всему, не было.
– Ты все еще в той юридической компании? – спросила она.
– Э-э… Нет. Оттуда я ушла.
Туда я пошла сразу после колледжа; это было мое первое место работы из шести. Как только я приводила дела фирмы в порядок, меня незамедлительно сокращали. По мнению Нельсона, винить мне следовало только себя: когда трудишься с чрезмерным рвением, сразу выясняется, что людей в конторе слишком много. К тому же, как утверждает мой сосед, я совсем не умею плести интриги и отличаюсь излишней обходительностью.
Бобси вопросительно подняла, брови:
– Серьезно?
– Если честно, на сегодня у меня вообще нет работы,– сказала я в порыве хмельной откровенности.– Не поможешь что-нибудь подыскать?
– Бедняга! – сочувственно произнесла она.– Гм… А чем именно ты хотела бы заниматься?
– Да чем угодно…– Я секунду поразмыслила и добавила: – Главное, чтобы было увлекательно.
Бобси в задумчивости прижала палец к губам. Я тут же отметила, что палец очень ухоженный. Я тоже старательно следила за ногтями: когда печатаешь и видишь свои искусно обработанные ногти, отвлекаешься от ерунды, которой обычно набиты документы.
– А что ты умеешь делать? – спросила она.
